авторов

1427
 

событий

194043
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Nina1918 » Рассказ о моем детстве

Рассказ о моем детстве

15.01.1918 – 01.03.1928
село Карасук Карасукского района, Алтайский край, Россия

Родилась я 2/15 января 1918 года в селе Карасук Карасукского района Алтайского края (после изменения и установления границ Новосибирской области). День ангела – 27 января.

Родители мои - Литвинов-Мирозвуков Василий Романович (10/23 апреля 1880 – 25 сентября 1937), Литвинова Елена Николаевна (20 мая 1887 – 27 сентября 1937 года) – поженились в 1906 году. Папа был служителем религиозного культа (регент, священник). Мама, после окончания Женского епархиального училища в городе Томске – учительница. В 1923 года папа снял с себя сан служителя религиозного культа и был учителем музыки и пения. До служения в церкви он был солистом в Народной русской капелле Д.А.Славянского. На фотографии 1905 года его подпись – Литвинов-Мирозвуков. И дальнейшая его жизнь проходила по псевдонимом – Мирозвуков.

Семья была большая. Из девяти рожденных детей выросли пять.

У моих прадедушки Фирса Евдокимович Ломовицкого и прабабушки Параскев Даниловны было восемь детей. Все выросли до взрослого возраста. У бабушки Анастасии Фирсовны и дедушки – Воробьева Николая Ивановича  из восьми рожденных детей выросли двое: моя мама Елена и ее младший брат Корнилий. 1930 году (ему был 41 год) он был жив. Позже  - не знаем. Мама родилась в двойне (6 и 7 ребенок) с Константином. Он умер на 4 месяце жизни. Можно ожидать, что у кого-то из потомков будет двойня.

Елена – 3 июня 1907 года – 12 марта 1986 года

Наталья – 12 сентября 1908 года – 20 января 1999 года

Софья, Серафим, Ефалия – умерли в раннем детстве

Виктор – 1914 год – 12 октября 1958 года

Зинаида – 10 октября 1916 года – 14 апреля 2006 года

Нина - 2/15 января 1918 года

Ираида – март 1919 года – лето 1921 года

У меня на правой руке было шесть пальцев, шестой удалили в детстве. У сестры Тали на ноге (кажется, тоже правой) – было 6 пальцев. Удалили, когда ей было 16 лет. У ее первого сына Коминтерна по 6 пальцев было на обеих руках и на ноге, удалили до года, перевязали, они почернели, затем отрезали. Я с ней ходила на удаление.

Отдельные моменты из раннего детства я помню с 3,5 лет.  Жили мы в городе Камне-на-Оби. Привезли к нам во двор песок. Высыпали последи ограды. Мы с Зиной уложили на него Ирочку, закопали, скрестили ручки и сказали: «Скажи, что ты умерла”. И она сказала: “Я умерла”.

Cледующий момент в памяти: захожу я в комнату, посредине комнаты на соломе лежит Ирочка и папа ее поит.  Вокруг изголовья, на небольшом расстоянии, стоит вся семья. Ирочка произносит: «Мама, папа, Леля, Таля, Витя, Зина, Нина, бабушка, няня”. И жизнь прекратилась.

Дальше в памяти – мы с Зиной сидели за столом на кухне и ели. А из комнаты выносили гробик с телом ребенка. Пошли хоронить. Умерла она от холеры.

Во дворе был колодец, на два дома. Из соседнего дома приходили за водой со своим ведром, а у них был больной холерой.

Жили мы тогда на улице Ленина в небольшом беленом домике. С порогода входной двери из сеней на порог входа в комнату через всю кухню была положена доска, пол залит известью. Я шла по этой доске и упала в известь. На мне были красивый расшитые белые штанишки.

В 1922-23 годах мы жили в деревне Столбовое, в 20 км от города Камня-на-Оби. Из этого периода жизни я уже многое помню: и игры на улице, и поездки в лес со взрослыми по хозяйственным нуждам, и компании старших сестер. Особенно запомнилась Масленица. Как наряженные в упряжке лошади проезжади мимо нашего дома, где мы жили на квартире у Коноваловых Ивана Ивановича и Даниловых.

Там я пела песенку «Девочка Надя, чего тебе надо? Ничего не надо, кроме шоколада”. Папа говорил мне: “Ниночка, выше!». Не понимая, что значит петь выше, я залезала на лавку, на печку... Повторилось то же. Я залезла на палати – то же. Я забилась на палатях в угол, вытянулась, уперлась головой в потолок и при очередной просьбе петь выше сказала: “Папа, куда же выше? Выше уже некуда!».

В этом селе я была в первой образовавшейся коммуне. Это был большой барак. Из коридора вход в две большие комнаты. Комната налево – это класс, где мама вела уроки с детьми коммунаров. Комната направо – жилая комната самих коммунаров. Там их столько семей, сколько могло вместиться.

Папа еще был священником. Жизнь была, видимо, труданя. Сахара не было. К часю иногда давали морковку, а иногда папа приносил черемуху, сорвав ее на склоне возвышения около речки, по дороге домой. Один раз пробовала сахарин.

В 1923-24 годах мы вернулись в город Камень. Переезды связаны с тем, что папу направляли по необходимости проводить службу. Жили опять на улице Ленина, но в другом доме. Здесь уже помнятся важные события.

Подъезжая к дому на повозке, первое, что я увидела – Витя, брат, лет 9-10, залез на дерево около дома. На нем красная рубашка. Зина пошла в первый класс.

Иногда я вела себя плохо. Против нашего дома, в ширину улицы, была лужа после дождя. Я сидела на завалинке своего дома (сейчас фундаменты из бетона, а тогда присыпали землей на зиму, весной отгребали), а по другую сторону лужи шли маленькие девочки в школу, я брала грязь и бросала в лужу, обрызгивая их. Чтобы меня успокоить, они говорили: «Ай-я-я, девочка, такая хорошенькая, а бросаешься!». Это было один раз.

В 1924 году, рано утром, по тревожным гудкам, вся наша семья вышла на улицу. Было темно, я одна сидела на кровати, боялась. Умер В.И.Ленин.

Впервые мы увидели самолет. Совершал посадку за городом. Летел над нашим домом. Я залезла на крышу, чтобы лучше рассмотреть. А Зина с другими детьми убежала за город.

Здесь же узнали о появлении радио. Взрослые ходили в клуб послушать впервые проведенное радио в город. Когда они рассказывали. Бабушка говорила: “И-и, таку чепуху! Сатана сидит под крышей и говорит”.

Впервые нас сводили в кино. Я боялась, когда лошади на экране или шел поезд. Мне казалось, бежали на меня.

В 1924 году переехали жить на набережную улицу. Там уже было много приключений, опасных для жизни.

Рыбаки оставляли у нас весла и ключи от лодок. Их было две: одна большая, коричневая, другая – маленькая, зелененькая. Третья, брошеная лодка, была дырявая, без весел. Мы с Витей старались захватить маленькую лодку. Кто из нас раньше встанет, того и лодка.

Однажды, когда вода была еще большая после таяния льда, Витя, одетый в теплое полупальто и в сапогах. Катался на дырявой лодке.  Вместо весел была одна была одна лопата для выпечки хлеба (булку вместо хлеба клали на лопату и подавали в загнету для выпечки – на раскаленный под в русской печи после того, как дрова прогорят).

Лодка наполнилась водой и ее унесло по течению в сторону Новосибирска. Лодка перевернулась, и он стал тонуть. Вблизи шла моторная ложка. Сидящие в ней удивлялись, что вода холодная, а человек купается, рассказывали позже. К счастью, с работы шла мама. Видевшие это на берегу люди сказали ей, что сын тонет. Она легла на край берега и кричала по воде: «Спасите!». Первые минуты он выныривал, затем видна была только поднятая рука, а когда подплыла к нему лодка, рука была видна только под водой. Его подняли на свою лодку и провезли мимо нашего дома в сторону пристани и больницы. После окончания помощи привезли и передали маме.

Еще случай. Захватить маленькую лодку удалось мне. Витя догонял меня на дырявой лодке. Я поплыла к пристани, была между пароходом и баржей, и пароход дал третий гудок и стал отходить. Хвостовой конец его почти вплотную прижался к барже. Я на своей лодке была отрезана от Вити. И только когда пароход отошел, мы соединились, поплыли к дому.

А более страшный случай был, когда прибыл пароход из Новосибирска. Мы решили покататься на волнах. Как только показался дымок из-за островов (картина точно такая, как в Оськино, где наша дача), мы поплыли на середину реки Оби. Хорошо, что выбрали большую лодку. Пароход шел прямо на нас. Можно было отплыть назад от линии хода парохода. А мы сидели и ждали. Чего? От парохода мы отталкивались руками. А когда проходило мимо нас колесо, это было очень страшно. Лодку повернуло под прямым углом к пароходу, но отдалило от него метра на два. Страшный шум от колеса. Сидели и молча ждали, что будет. Лодку бросало по волнам. Когда пароход прошел, за ним оказалось, тянется на канатах баржа. Отплывать было невозможно, от баржи отталкивались веслами, и я, и Витя. Когда все успокоились, поплыли к берегу уже на более спокойных волнах. Дома мы ничего не рассказали ни сразу, ни за всю последующую жизнь. И только в последние дни его жизни в Алма-Ате я спросила: «А ты помнишь, как мы поплыли кататься на волнах и чуть не утонули?”. А он ответил: «Конечно, помню”. А как не утонули? Это просто чудо. Значит, не судьба.

Я любила нырять с лодки. Заплыву подальше от берега и ныряю. А голова не соображала, и я ныряла не вперед лодки по течению, а против течения, отталкивая лодку от себя. Пока вынырну, лодка уже на расстоянии. Приходилось догонять.

Фото – Литвиновы Зина и Нина, 10 лет и 8 лет 7 месяцев.

Глядя на снимок этой восьми-девятилетней девочки трудно представить, что она могла быть в таких рискованных для жизни ситуациях, о которых она сама пишет спустя 82 года.

В детстве я любила ходить стриженой налысо. Стоило появиться у меня 20 коп., я шла в парикмахерскую. Прихожу домой – меня не сразу узнавали. Разрешения не спрашивала. Последний раз остриглась в 6 классе, когда жила в Тюменцево Алтайского края. Там работали Леля, Иван Андреевич и Таля после смерти мужа.

Плавать я начала раньше Зины и Вити, с 7 лет. Заходила поглубже спиной, наступила на край обрыва, меня поятнуло ко дну. Стала выкарабкиваться, работать руками. С тех пор поплыла.

Мне всегда надо было заплыть дальше всех, нырять с вышки выше всех (вышка для спортсменов). На спор купалиcь: кто больше раз искупается. Искупаешься, посидишь в лодке, на солнышке погреешься и опять в воду. Давала рекорд – до 50 раз в день. И все это я вытворяла в 8-9-летнем возрасте.

***

Жили мы на набережной, когда я училась в 1 и 2 классе (7-8 лет и 8-9 лет). Родителям следить за нами было некогда. А две старушки – бабушка и няня – заняты домашними делами. А мы в летнее время с раннего утра до вечера на реке.

Однажды мы с мамой сидели на лавочке около дома. Мама тревожилась, что Леля с Талей со своими друзьями поехали на пикник на остров. Когда они вызвращались, началась буря. Лодку перевернуло. Хорошо, что они были уже близко к берегу. Все обошлось благополучно, добрели по воде. Компания у них была одна, учащиеся школы собирались часто у нас.

До поступления в школу, когда мне было лет 5-6, нас с Зиной мама водила на елку в приют. И я запомнила песенку, которую больше никогда не слышала. Поэтому я ее напишу, что помню, чтобы она сохранилась для потомков:

У речки, над водицей
Построен теремок,
Там курочка-сестрица
Жил братец петушок

К сестрице на рожденье
Хотели гости быть.
Пришлось на угощенье
И жарить и парить.

Вот курочка у печки
Готовит пирожки.
А брат вернулся с речки,
Надев свои коньки.

Едва он прокатился
И спел ку-ка-ре-ку,
Как лед под ним сломился - 
Вот горе петушку!

Гости за стол сели,
Им подали пирог,
А брат кричит с постели,
Что он.... (забыла)

Среди гостей
Был ученый доктор гусь:
“Тут нет труда большого - 
Я вылечить берусь.

Пусть выпьет горькой хины
Пятнадцать порошков,
Запьет чайком с малиной,
И будет он здоров!»

Няня ворчала, что их угощают,  она не успевала печь пироги. Так они иногда приходили и говорили: “Няня, мы идем со своим калачом!». Няня – Анна Федоровна – так мы и знакомые ее звали. Взяли ее в дом с момента рождения первой дочери – Лели. Прожила она у нас 20 лет. Семья у нас была большая, мама на работе. А она занималась кухней.  Бушка в молодости была ручная портниха, что могла, иногда нам шила.

Витя любил ловить рыбу. Рано вставал и к завтраку приносил, что поймал. Мама для него жарила, заливая рыбу яйцом.

В 1925 году я пошла в школу. В 1 класс записываться ходила сама, без родителей. Проучилась в первой для меня Некрасовской школе два года. Во втором классе я считалась как Нина Литвинова вторая. Так писалось и в журнале, и на тетрадях (Нина Литвинова-2), так как Нина Литвинова-1 уже была, она оставалась на второй год.

По дороге в школу проходили мимо искполкома. Соблазним друг друга прокатиться круг-два и опоздаем даже на второй урок.

Зина училась в другой школе, в противоположном конце города. С Набережной улицы мы переехали на Бульварную. Это за три квартала от реки, и частые купания, и катания на лодках прекратились. Да и водиться с Атиком пришлось – с сыном Лели. Школу пришлось сменить. Тургеневская была ближе к дому.

Я уже серьезно стала относиться к урокам. Училась хорошо, 4 класс. На переменах не было такой беготни, как  сейчас в прострорных коридорах школы. Как правило, играли в хоровод. Запомнилась песня:

А мы просо сеяли, сеяли,
Ой диплада сеяли, сеяли.
А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой диплада вытопчем, вытопчем.

Как на именинах испекли мы каравай...

А девочки на кухне сидели по краям это чала и вязали кружева. В летнее время играли во дворе школы.  Я всегда “стояла на голове”.

Года с 1926-го жизнь значительно улучшилась. От периода военного коммунизма подошли к НЭПу – новой экономическо политике. Была разрешена частная собственность. Муку покупали мешками. Сахар был только большими головами. Были специальные щипчики его колоть.

Хлеб продавался в магазинах, но мама и няня пекли сами по воскресеньям булки хлеба, калачи, пироги с мясом, капустой, морковью, шаньги с картошкой, ватрушки с творогом, курнички со свеклой (треугольной формы). Обед всегда был из двух блюд, на первое обязательно суп или щи мясные, на второе, как правило, каша. Молоко было свое. У нас дома была в этот период корова. Излишеств – колбаса, селедка – не было. Сахар каждому давался по кусочку. Кто вечером проспит, свою порцию получал утром. Конфеты давали только  имениннику: утром проснется, а у него под подушкой круглые или подушечки. Они были самые дешевые.

Работала, в основном, мама. А папа чатсо попадал под сокращение за свое прошлое. Одно время он работал в исправительно-трудовой колонии – подготовил оперетту «Наталка-Полтавка». Ходили мы всей семьей смотреть.

Витя, закончив 7 классов, поехал учиться в Томск в музыкальный техникум. Учился успешно. До техникума его учил папа, и он в 9 лет уже зарабатывал деньги – играл в кинотаетре.

Когда в город Камень приезжали артисты с концертами, им аккомпанировал Витя. На афише было напечатано: «Аккомпанирует мальчик Витя Литвинов».

Леля с Талей, закончив обучение в школе, учились на учительских курсах. По окончании их направляли работать в села Каменского округа: Балво, Согорное, Тюменцево. Там работали и их мужья. Таля вышла замуж 17-ти лет. В 22 года уже похоронила мужа – Герасимова Ивана Николаевича, он болел туберкулезом. Он был секретарь райкома. Остался сын Костя. А первый мальчик – Коминтернт – Кома, умер до года.

Леля тоже вскоре после Тали вышла замуж, за учителя – Першина Ивана Андреевича. Он тоже позже заболел туберкулезом и умер, когда ему было 37 лет. У них первый мальчик – Атеист, умер 11 месяцев. В те годы, тридцатые, были имена:

Революция, Главсевмор, Коминтерн, Ким (коммунистический интернационал молодежи), 
Атеист, Нинэль, Мэлс (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин), Эля (Электрификация), 
Главспирт, Авангард (сейчас один из артистов – 2008 г. – Авангардович), 
Баррикада, Трактор, Лина (Лига Наций), 
Рената (революция, наука, труд), Спецкор (специальный корреспондент), 
Восьмимарт (восьмое марта), Будемир, Пятовчет (пятилетка в четыре года).

Подброка из газеты «Труд»

В г. Камне не было в то время средних и высших учебных заведений. Родители решили переехать в Томск, чтобы учить детей. Но сразу, видимо, устроиться в Томске не удалось, и в 1929 году переехали на станцию Тутальская Кемеровской железной дороги. Там мы с Зиной закончили 5 и 6-й классы.

Продолжение следует 

Опубликовано 04.03.2016 в 03:54
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: