Но возвращаюсь к прерванному рассказу. Итак, Мышкин уехал из Женевы прямо в Россию. Ходько, Р. и я отправились в Румынию, откуда Ходько тоже перебрался в Россию. Я же раньше, чем воротиться в Россию, задумал поискать место возле австро-русской границы для устройства революционного притона в Локарно, о котором я рассказывал в своем месте, и с этой целью выехал по железной дороге из Ясс в Черновицы (город в Буковине).
Здесь, нанявши телегу, отправился на лошадях вдоль русской границы. Притон должен был служить как для склада и перевозки контрабандой заграничных изданий, так в случае надобности и для оружия. Предполагалось купить дом с куском земли, корчму либо мельницу, в которой должен был поселиться свой человек; для подобной покупки имелись в виду деньги. Понятно, что притон возможнее и безопаснее было устроить на австрийской стороне, чем на русской.
Но моя поездка на лошадях по Буковине и Галиции не принесла в этом отношении результатов. На мои расспросы, не продается ли где-либо кусок земли или мельница, я получил, как и следовало ожидать, только неопределенные ответы в таком роде, что, может быть, и продается, но надо еще спросить да надо узнать. Словом, для розыскания подобного места надо было пожертвовать больше времени. Проездом же, мимоходом точных сведений собрать нельзя было. А между тем я торопился со своим от'ездом в Россию. Поэтому, описавши довольно большой круг по селам, я под'ехал опять к железной дороге и, сев на поезд, направился во Львов.
Но если моя поездка не принесла прямых результатов для того дела, ради которого предпринималась, то она оказалась полезной в другом отношении. Население Буковины и Галиции -- те же украинцы, что и у нас в Подольской или Киевской губерниях, и весьма интересно было сделать сравнение между ними. Любопытно было послушать, о чем толкуют здесь люди, к чему стремятся. Хотелось хоть в общих чертах сравнить мировоззрение этих украинцев с нашими. И вот и здесь я тоже наткнулся на веру в царя. О земельных идеалах крестьян Буковины и Галиции мне пришлось мало слышать. И я не решаюсь делать свои выводы по этому вопросу, но о русском царе я услыхал почти столько же здесь, как и в Киевской губернии: то же противоположение царя, как друга крестьян, помещикам. Разница была лишь та, что здесь оказывалось целых два царя вместо одного. "Нема як царь московский, та наш кесарь!" -- восклицали крестьяне. Иногда русского царя называли "белым" царем, и на этого "белого" царя большие надежды возлагались бедными галичанами. Царь вместе с кесарем как-то должны были защищать их от помещичьего грабежа.
Но любопытно было то, что наш царь стоял все-таки на первом месте. Фигура кесаря явно бледнела в представлении крестьян по сравнению с нашим самодержцем. Раньше как-то мне приходилось жить среди чехов (вблизи города Колина), потом среди болгар. Я много видел сербов. И всюду, всюду я слыхал о русском царе, который являлся таким образом настоящим политическим идеалом славянских народов. Правда, этот воображаемый царь не вполне походил на действительного, но тем не менее везде у всех он сохранял свой существенный атрибут -- самодержавие. Справедливый, но строгий; сильный, но милостивый. Друг простого народа и враг помещиков.
Если где помещиков не было, как, например, у болгар, там он являлся врагом турок, притеснителей болгар. У чехов он был заклятым врагом немцев. От чехов я не слыхал восторженных отзывов о кесаре подобно тому, как от галичан.
Свободное копирование
